"Восстающие львы Армении" - Самвел ГРИГОРЯН

• Новости
• Авторы
• Контактная информация

Из летаргического сна исторической памяти, восьми веков геральдического прошлого.


Флаг и особенно герб Республики Армения (РА) с четырьмя династийными эмблемами, преемственно сменившимися на протяжении более чем двух тысячелетий, – это символы молодого государства, но древней государственности. Знаки далекого и недавнего прошлого не только отражают символические представления наших предков, но и служат связующим звеном между ними и потомками. Многовековая история армянских знаков, эмблем, гербов богата, разнообразна и очень интересна. Однако мы, живущие на рубеже XX-XXI веков и создавшие Третью Республику (преемницу Первой, от которой унаследовали государственные символы), почти не черпаем из этой сокровищницы. Оттого великолепие нашей исторической символики и эмблематики так резко контрастирует со скудостью современной геральдической практики.

Положение дел в этой сфере, мягко говоря, неудовлетворительно. К гербу и флагу РА с первых дней их создания появились вопросы, которые пока остаются без ответа. Качество гербо- и флаготворчества на местах – в марзах, городах, – за редким исключением, можно охарактеризовать как «аховое». Такая ситуация является закономерным следствием почти всеобщей геральдической безграмотности, неумения понять символический язык наших предков, а также царящих среди нас заблуждений о том, как следует создавать государственные (территориальные) символы, какими они должны быть. Озвучим некоторые из этих заблуждений и ответим на них.


«Художество» против компетентности

«Герб или флаг есть рисунок, поэтому его создание следует поручать вдохновленному патриотизмом художнику». Это базовое заблуждение является частным случаем другого, более широкого ошибочного представления «герб/флаг государства (марза, города и т.д.) может нарисовать всякий». Конечно, изобразить что-то для себя и друзей никому не возбраняется. Но как только у любителя возникает намерение предложить свои рисунки в качестве государственного (территориального) символа, сразу должен встать вопрос о его геральдической компетентности. Должен… но в РА он, к сожалению, не ставится.

Причины тому следующие. Во-первых, порой банально нет понимания того, что гербы – это геральдика, а флаги – вексиллология, то есть существуют отдельные исторические дисциплины, которыми надо владеть, прежде чем браться за такую работу. Те же, кто слышал об этих дисциплинах, зачастую оценивают их крайне легкомысленно, полагая, например, правила герботворчества не очень серьезной забавой средневековых герольдов, рыцарей и современных мечтателей. В сложную многовековую историю, теорию и практику геральдики (не говоря уже о многотысячелетней истории символики и эмблематики), они обычно не углубляются – это требует больших временных и прочих затрат.

В результате в области гербо- и флаготворчества в РА на всех уровнях царят поверхностность, небрежность и дилетантизм. Как следствие, отсутствует «культ» специалиста – в гербах и флагах, как и футболе, «разбираются» все. Существенные нововведения – например, свежий законопроект, объявляющий День Конституции 5 июля также и Днем государственных символов – не предваряются исчерпывающими консультациями с экспертным сообществом, историками и знатоками геральдики/вексиллологии. Не говоря уже о том, что специалисты не были приглашены (допущены) к разработке важнейших законов о гербе и флаге РА – и здесь предпочли художников.

Вытеснение компетентности рисованием является давней и на сегодняшний день ключевой проблемой нашего гербо- и флаготворчества. Она настолько укоренилась, что ее решение, по-видимому, потребует ментальных изменений. Между тем геральдика (как и предшествовавшая ей эмблематика) с самого зарождения развивалась в русле приоритета идентифицирующего знака, идеи, образа, формулы над конкретным рисунком. Поэтому герб – это далеко не всегда «картинка», а часто «всего лишь» описание, составленное на специальном лаконичном геральдическом языке и называемое блазоном [1].

Не случайно уже среди самых ранних европейских геральдических сборников попадаются описательные, «блазонные», не содержащие рисунков. Таков, например, один из гербовых перечней английского Свитка Кэмдена (ок. 1280 г.), представленный на иллюстрации 2. Его 15-я строка есть блазон короля Армении – причем весьма необычный, выбивающийся из многочисленного ряда армянской королевской львиной символики: в поле горностая червленый [2] крест, обремененный золотой короной (Le rey de Ermenie, l’escu de ermine a une croiz de goules od une corone d’or). По данной описательной формуле сведущему читателю (специалисту) всегда легко воспроизвести рисунок – как лекарство по латыни рецепта. Выходит, блазон первичен, а изображение вторично.

Действительно, сущностная задача «что нарисовать» (идея, образ, формула) предваряет частный вопрос «как нарисовать» (конкретный рисунок), и поэтому она важнее. Каким бы талантливым, великим ни был художник, он не справится с задачей создания качественного и достойного государственного (территориального) символа, если не будет обладать соответствующими историческими и геральдическими знаниями. Этот вывод подтверждают многочисленные неудачные примеры нашего гербо- и флаготворчества в XX-XXI веках. Приводить их – означает перечислять чрезвычайно уважаемых творцов прошлого и настоящего, достигших больших высот в изобразительном искусстве и, наоборот, не преуспевших в искусстве создания государственных, городских, областных символов, из-за чего мы и имеем столь неприглядную геральдическую практику.

Их громкие, на местном, национальном, а то и мировом уровне, имена вовсе не являются залогом получения нами качественного символического продукта – скорее наоборот. На это указывают, в частности, результаты гербо- и флаготворчества великого мастера и патриота М. Сарьяна, которые, будучи весьма любопытными, тем не менее, не могут быть признаны удачными – из-за их неисторичности, а также несоответствия элементарным основам геральдической науки.

Почему так получилось – очевидно: М. Сарьян по факту отнесся к этим проектам как очередной изобразительной работе (пусть и особой, весьма почетной), в которой он мог выразить свои патриотические чувства, идеи и вдохновение художника-творца. Это видно не только по характеру предложенных им в качестве национальных (государственных) символов рисунков, но и, в частности, по тексту датированного 31 июля 1919 г. его письма А. Хатисяну, в котором мастер предлагает руководителю Первой Республики свой проект национального флага, составленного из шести разноцветных полос по принципу и порядку цветов радуги.

В этих строках нет ни единого отсыла к деталям армянской истории, ни одного вексиллологического и геральдического обоснования – одна лишь идея радуги и восхищение ею художника. Автор письма не поясняет, почему «прекрасная вечная радуга», которая радует глаз не только армян, но и всех людей на Земле, должна стать символом именно армянского государства. Ведь речь идет не о флаге какой-либо всемирной организации или международного движения, а о национальном флаге, значит, радужный символ в таком случае должен как-то быть связан с историей нашей государственности, подтверждение чему М. Сарьян не приводит. Вместо этого он высказывает другое обоснование шестицветной «лоскутной» пестроте своего флажного проекта, с которым, предполагаю, многие из нас – в том числе поклонники его герботворчества, – очевидно, не согласились бы: «А нам как к восточному народу по-моему очень к лицу многоцветный флаг…»

«Радужный флаг» М. Сарьяна не был принят в качестве национального. По-видимому, деятели Первой Республики сочли его неподходящим в качестве символа армянского государства. Можно констатировать, что флаго- и герботворчество М. Сарьяна в годы Первой Республики на национальном уровне востребовано не было – вероятно, по причине того что его «радужный флаг», на наш взгляд, ненационален и неисторичен. К этому можно добавить геральдическое/вексиллологическое несовершенство проекта.

Разумеется, эти качества не могли не быть востребованы после установления в стране советской власти, которая по факту использовала особенности герботворчества художника-патриота в своих целях. В итоге некомпетентность [3], породившая «радужный флаг», разработала и так называемый «герб» Советской Армении, который как раз и должен был соответствовать перечисленным выше «не»-критериям и вытекающим из них задачам. В частности, ни в коем случае не отсылать память людей к армянской истории, государственности, к символизирующим ее гербам и эмблемам, рассматриваемым как «пережитки прошлого». Таким же пережитком монархических времен в то время считалось соблюдение правил геральдики – в итоге созданная М. Сарьяном эмблема Советской Армении качество герба обрела только де-юре, а не как геральдическое произведение, которым она не является. Поэтому данный «герб» упоминается нами в кавычках, так как с точки зрения основ геральдической науки он таковым не является и хотя бы поэтому не может быть принят в качестве достойного атрибута РА. Не говоря уже об отсутствии на нем каких-либо символических следов тысячелетий армянской государственности.

«Герб» Советской Армении, конечно, включал набор символических «клейм», обязательных для «гербов» других республик СССР: колосья с виноградом, серп и молот, лучи восходящего солнца, красная звезда. От других подобных произведений его отличает огромное изображение горы – Арарата. Само включение М. Сарьяном этого великого национального символа в эмблему Советской Армении можно только приветствовать (учитывая хорошо известные географические и политические обстоятельства). В подневольных советских условиях это, несомненно, было шагом вперед, ведь Арарат на «гербе» был единственной национальной темой. Из-за такого национального включения мы оцениваем эмблему Советской Армении предпочтительнее других советских.

Проблема, однако, возникает тогда, когда в наше время выдвигаются инициативы возвратиться к «гербу» Советской Армении, сделав его государственным. Важно понять, к чему апеллируют инициаторы, что задевает их чувства (в положительном смысле) на этом рисунке. Дело тут, конечно, не в перечисленных выше «клеймах» типа серпа с молотом – их можно убрать. Поклонники герботворчества М. Сарьяна более всего впечатлены двуглавым Араратом почти во всю ширину произведения, исполненным вдохновленной кистью великого мастера. Больше на этой картине ничего нет, и такая лаконичность их устраивает. Именно эти соображения, а не степень геральдической и вексиллологической компетентности М. Сарьяна, являются причиной выдвижения подобной инициативы, иначе инициаторы предложили бы также сделать государственным «радужный флаг» работы художника, чего не происходит, поскольку его неуместность очевидна, похоже, почти всем.

Здесь и кроется «загадка» предпочтений поклонников эмблемы Советской Армении. М. Сарьян создал ее не как геральдическое произведение, а как картину, и, учитывая его талант, она нравится многим – особенно тем, кто также не видит разницы между «натуралистическим» рисунком и гербом. Выражая предпочтение «гербу» М. Сарьяна, они высказываются в пользу художественного «полотна», на котором в понравившейся им манере изображена двуглавая гора – национальный символ, вызывающий массу глубоких чувств. Такие же чувства – подчас с более высокой амплитудой – возникают у нас при лицезрении удачных белоснежных фото Арарата, особенно с «этой» стороны.

Понять мотивы инициаторов можно, но гербы так не делаются, и горы в классической геральдике (как и другие национальные символы, темы, географические объекты) принято представлять «схематично», в виде образов-знаков, а не в картинном исполнении. Таков, например, «трехглавый» знак горы Триглав, одного из символов Словении, на ее гербе и флаге, на которых изящным геральдическим способом отображена и тема Адриатики. Кстати, необходимо особо почеркнуть, что на вершине и склонах (у подножья) двуглавой горы «герба» М. Сарьяна – в отличие от ее изображения в сердцевом щитке герба РА – нет ковчега и вод потопа, то есть по сути это два разных горных знака с отличающимся символическим содержанием. У Арарата «герба» Советской Армении по понятным причинам отсутствует библейская тема, важнейшая не только для армянского национального самосознания, но и с точки зрения представления герба армянского государства другим народам, подавляющее большинство которых знакомо с легендой о всемирном потопе и чтит ее. Таким образом, двуглав герба РА можно назвать библейским, а эмблемы М. Сарьяна – нет.

Указывая на превосходство размеров второго двуглава над первым, сторонники «герба» Советской Армении расценивают это как преимущество. На наш взгляд, наоборот, это является большим недостатком, поскольку «гипертрофирование» темы «горы-национального символа» полностью вытесняет с герба тему государственности, которую способны представить одна или несколько эмблем исторических армянских царств (королевств). Подобное замещение государственнических мотивов популярнейшим национальным символом – опаснейшая ловушка для непросвещенных, поскольку оно превосходно вписывается в концепцию «народа без государства», из которой армяне после многих веков подчиненного существования, наконец, вышли и в которую некоторые доброжелатели были бы рады нас вогнать снова. Этого противопоставления на гербе РА ни в коем случае не должно быть. Национальные символы и знаки государственности должны на нем не только уживаться, но и гармонично дополнять друг друга.

Пока же можно констатировать, что сторонники эмблемы Советской Армении в большинстве своем даже рады вытеснить, извините за тавтологию, с государственного символа тему государственности. При этом некоторые из них вспоминают о том, как в дни Первой Республики кто-то назвал совокупность собранных на ее гербе орлиных и львиных эмблем древних армянских царств зверинцем. Это тот самый случай, когда комментатор выдает своей оценкой собственную некомпетентность. Ведь наш «зверинец» сложен из орлов имперской тиары Тиграна II Великого, геральдического льва не менее великого Левона I, его анийского «сородича», уничтожаемого в наши дни «реставраторами» соседнего государства и т.д. В таком случае «зверинцем» и даже «зоопарком» можно назвать большинство европейских гербов, в частности, самые старинные и славные – те, которые являются ровесниками герба короля Армении. Например, герб Великобритании, на котором мы насчитали в общей сложности десять фигур животных.

К сожалению, именно опыт М. Сарьяна, а не проявивших в данном вопросе несколько бóльшую (хотя также далекую от требуемой) компетентность авторов герба Первой Республики А. Таманяна и А. Коджояна, стал маяком для последующих поколений. С тех пор у нас стало традицией поручать создание символики художникам, не считающимся с необходимостью в целях произведения качественного геральдического продукта обратиться к панораме истории нашей страны, ее знаков и эмблем, правилам герботворчества.

И периодические попытки вернуть так называемый «герб» Советской Армении – в русле этой тенденции. Нам неустанно предлагают эту эмблему периода подчиненного существования в качестве герба современной суверенной Армении. Настойчивость этой повторяющейся инициативы, помноженная на историческую и геральдическую неадекватность самого проекта, напористую некомпетентность большинства его поборников, уже приобретает характер вызова, брошенного суверенной армянской государственности.

Итак, ответ на первое заблуждение заключается в следующем. Создание достойных символов РА требует глубоких знаний исторических дисциплин, геральдического, эмблематического и символического наследия. Если они у художника имеются, то он может быть успешным гербо- и флаготворцем. Но обычно этими знаниями обладают историки и специалисты по геральдике. В отличие от рисовальщиков, они способны сообща сформулировать корректный достойный блазон. Только после этого – для воплощения геральдической формулы в соответствующий рисунок – следует обращаться к художникам, причем не любым, а к геральдическим артистам. Этот принцип в РА, насколько нам известно, также тотально игнорируется. Кстати, развитие технологий позволяет автору блазона при наличии некоторых навыков обойтись и без геральдического артиста, самостоятельно составив герб с помощью компьютерной программы.


Lions rampants («восстающие львы») Гладзорского ЧетвероЕвангелия

Безграмотный подход к герботворчеству базируется зачастую не только на незнании геральдики, но и на ее игнорировании. Приходится констатировать, что многие наши соотечественники полагают западноевропейскую геральдическую традицию, институт рыцарства чем-то чуждым, несвойственным армянской истории и традиционной культуре. Такое мнение определенно можно назвать невежественным, поскольку элементарное исследование средневековых армянских первоисточников однозначно свидетельствует об обратном. Ошибочно упускать из виду то обстоятельство, что геральдика зародилась и дала ростки в XII-XIV веках на большом пространстве от Западной Европы до христианского берега Восточного Средиземноморья, включающего и Армянское королевство Киликии (далее – АК). Более того, имеются основания утверждать, что из АК геральдические представления распространились и в те части Великой Армении, где сохранялось армянское княжение. На этих территориях они наслаивались на эмблематические традиции догеральдической эры.

В связи с этим мы хотели бы обратить внимание на детали двух иллюстративных сцен хранящегося в Библиотеке Калифорнийского университета Гладзорского ЧетвероЕвангелия, ценность которых для нашего геральдического наследия до сих пор не осмыслена. Над миниатюрами этой рукописи работали пять художников, одним из которых был тогда еще молодой Торос Таронаци. Манускрипт был создан с некоторым перерывом, между 1300 и 1307 годами в восточноармянском Сюнике, во владениях Орбелянов (скрипторий Ехегиса или Нораванка) и Прошянов (монастырь Гладзора).

Миниатюра страницы 162 Гладзорского ЧетвероЕвангелия представляет собой очередной иллюстративный вариант темы предательства Иуды. Двое из воинов, традиционно изображаемых в сцене предательского поцелуя, держат обращенные внешней стороной к зрителю круглые щиты. На обоих щитах – одинаковый рисунок, который, без сомнения, является геральдическим: в золоте черный восстающий лев (d’or au lion rampant de sable). На геральдический характер изображения указывают, в частности, особенности исполнения фигуры льва, которая аналогична львиным фигурам ранних европейских гербовников. Восстающий тип этого хищника также свидетельствует в пользу его западного и геральдического происхождения.

Понятно, что автор данной миниатюры – коим, по мнению исследователей, являлся Торос Таронаци либо Четвертый художник Гладзорского ЧетвероЕвангелия – перенес собственные представления о воинах и гербах на римское воинство начала Христовой эры, когда никаких гербов еще не было. Огромная значимость представленной на иллюстрации 6 сцены заключается в том, что она являет собой уникальный образец щитовой гербовой символики, само наличие которой в армянской геральдической практике требовало подтверждения. По другим источникам нам известно, что гербы и гербовые знаки Армянского Средневековья изображались на знаменах, рельефах, монетах, печатях. Если бы Гладзорское ЧетвероЕвангелие не сохранилось, мы бы не могли с той же достоверностью утверждать, что они изображались также и на щитах. Это осталось бы в области предположений, хотя и весьма вероятных.

Рассматриваемая сцена позволяет сделать несколько выводов и предположений, ценных для нашей символической истории. Во-первых, изображенные на ней боевые щиты с полным основанием могут быть рассмотрены и как геральдические. Поскольку первые являются прообразом вторых, можно предположить, что типом армянского геральдического щита была круглая форма [4] (во всяком случае, в одной из его вариаций). Возможно, именно поэтому на драмах и тагворинах королей Армении при наличии гербовых фигур (лев и крест) отсутствуют щиты – не исключено, что их роль исполняет округлость монеты.

Геральдический щит был главной основой для гербов западноевропейской знати и воинства. В том числе в связи с этим присутствие его рисунка на миниатюре, созданной в одном из княжеств Великой Армении, находившейся в то время под властью монголов, весьма примечательно. То, что в этих краях оказался художник, знакомый с европейскими правилами сложения гербов, их цветового оформления, свидетельствует о следующих обстоятельствах. Автор миниатюры воочию наблюдал практику создания/использования гербов, знал их правила и особенности представления. Скорее всего, данное наблюдение имело место на армянской земле – никаких оснований предполагать, что Торос Таронаци (или другой художник из Гладзора) посещал другие страны геральдической культуры, у нас нет; вероятность этого нам представляется чрезвычайно малой [5].

Далее напрашиваются две версии. Согласно первой, художник принес с собой геральдические знания и представления в Сюник из Армянского королевства Киликии, включив в сцену поцелуя Иуды щит с гербовым рисунком, который в то время невозможно было встретить в Восточной Армении, поскольку гербы отсутствовали в местной традиции (в отличие от Киликийской Армении). Данное предположение подкрепляется свидетельствами о развитых связях знати, духовных лиц, монастырей и просветительских очагов Сюника (в частности, Гладзора) с культурными центрами армян Киликии, а также установленным исследователями родством стилей гладзорской и киликийской художественных школ. Таким образом, мы имеем основания предположить, что автор рассматриваемой миниатюры мог прибыть в Гладзор из Киликии, где проходил обучение мастерству и обыденно приобщился к геральдической культуре.

Нижеизложенная вторая версия не исключает, а дополняет первую, частично ее корректируя. Изображение щита с гербовой львиной фигурой на созданной в Сюнике миниатюре может свидетельствовать о распространении в течение XIII века геральдических традиций из западной части армянского мира (Армянское королевство Киликии) в восточную (княжества Прошянов, Орбелянов и др.). Данная версия предполагает практику использования щитовой гербовой символики сюникской знатью. Было это на самом деле или нет, вопрос открытый. Но несомненно другое: рассматриваемая миниатюра Гладзорского ЧетвероЕвангелия показывает, что геральдические представления были распространены не только в киликийской части Армении, но и в ее восточных краях.

Другое «геральдическое откровение» Гладзорского ЧетвероЕвангелия заключено в рисунке «архитектурного свода» сцены Брака в Кане Галилейской (с. 469 манускрипта). Автором данной миниатюры является упомянутый Торос Таронаци. По обеим сторонам свода он изобразил обращенных друг к другу восстающих львов. Формально этот символический ансамбль трудно признать геральдическим и уж совершенно определенно нельзя считать гербовым. Однако ряд особенностей парной композиции привлекает к ней особое внимание.

Начнем с того, что и на этой миниатюре представлен тип восстающего льва (lion rampant), нехарактерный для «местной» эмблематической символики Восточной Армении (где встречаются идущие или стоящие львы). Отсюда следует, что он, скорее всего, имеет «киликийское происхождение». Действительно, парные восстающие львы известны по нумизматическим и архитектурным памятникам Армянского королевства, в частности, по рельефной композиции крепости Левонкла (область Мсиса), реверсу драмов тагаворов Левона I (1187/98-1219), Смбата (1296-1298), Ошина I (1308-1320).

Торос Таронаци к теме парных львов прибегал неоднократно. Они присутствуют также в сцене более поздней работы мастера – хоране миниатюры с его автопортретом знаменитой Библии Есаи Нчеци (1318 г.), где хищники также обращены друг к другу, но их головы смотрят в противоположные стороны. В обоих случаях цвет восстающих пар красный. Оба львиных «дуэта» имеют геральдические черты, однако у львиной пары Гладзорского ЧетвероЕвангелия они выражены значительнее. Это преимущество заметно, например, по позе хвостов восстающих хищников. У тех, что представлены на хоране Библии 1318 года, хвосты опущены вниз и покоятся между конечностями. В геральдической же традиции принято изображать восстающих львов с поднятыми («стоящими») хвостами – приблизительно так, как это сделано у львов миниатюры «Свадебный праздник в Кане» гладзорского манускрипта.

Главная же достопримечательность этой сцены – ее цветовое оформление. Торос Таронаци изобразил львов красными на золотом фоне свода (примыкающем к лазурно-серебристой арке). В связи с этим, конечно же, вспоминается блазон герба короля Армении, известный по многочисленным – в том числе и ранним (XIII в.) – гербовникам: в золоте червленый, то есть красный, лев (d’or au lion de gueules). Конечно, рисунок свода рассматриваемой миниатюры по сюжету не является геральдическим. Львы здесь имеют декоративное предназначение, в то же время, вероятно, символизируя присутствующего в сцене Христа, поскольку данное животное является одним из его распространенных типических образов. Но то, что Торос Таронаци исполнил их в геральдической манере, оформив к тому же в цвета герба короля Армении, нам представляется неслучайным.

На наш взгляд, он отразил то, что видел и знал по окружающей жизни, что составляло часть его современности. В еще большей мере сказанное относится к гербам сцены поцелуя Иуды. Геральдическое качество ее щитовых рисунков, фигур львов таково, что это вряд ли возможно объяснить случайным мимолетным наблюдением мастера подобных изображений на страницах какой-либо западноевропейской иллюстрированной рукописи (например, в годы ученичества, которое могло пройти в Киликии) и банальным неосознанным копированием. Такое знание и представление о гербе, его поле и фигуре, восстающем типе льва, нарисованного в классической геральдической манере, произошло скорее от знакомства художника с ранней геральдической практикой, распространенной в XII-XIV веках в европейском христианском мире, частью которого являлась Армения.


«Говорящие» строки Палианенца

То, что теория, терминология и практика геральдики, традиции рыцарства (дзиаворства) были хорошо знакомы знати и деятелям армянского Средневековья, подтверждается не только упомянутыми выше изображениями – включая львов рельефной композиции крепости Левонкла, – но и нарративными источниками. Наиболее ярко это знание проступает в текстах историка первой половины и середины XIV века Нерсеса Палианенца (Палианци). Судя по тому, как он себя называл, можно сделать предположение о его происхождении и фамильных связях. Известно несколько браков невест и женихов семейства Гетумян с Ибелинами [6], в роду которых было принято собственное имя Балиан. Мальчиков из их смешанного армяно-франкского потомства также иногда называли Балианами (Палиан). Клирик Нерсес Палианенц (Нерсес – скорее всего, его церковное имя), – очевидно, потомок одного из этих альянсов, вероятно, сын или внук Палиана. То есть речь идет, по нашему мнению, о представителе высшей знати Армянского королевства – той самой персональной среде, которая определенно носила гербы.

Нерсесу Палианенцу принадлежит самое ценное письменное свидетельство армянских источников о нашем геральдическом прошлом. Предварим цитирование его хронографии кратким рассказом о контексте описываемого события – коронации в Тарсоне (Тарсе) Левона I Рубеняна, учредителя Армянского королевства. Как известно, за короной он обратился к императору Священной Римской империи Генриху VI, посланник которого – архиепископ Конрад Майнцский привез с собой и явил на церемонии коронации и совершения обряда инвеституры (6 января 1198 г.), в числе других инсигний, и дарованную императором королевскую эмблему – знак льва. Рассказывая об этом празднике, Нерсес Палианенц не только снабжает читателей ценнейшими сведениями о гербе Левона I и королей Армении, армянской монархической символике прошлого, но и употребляет примечательные фразы, позволяющие сделать вывод о высокой степени его геральдической компетентности.

Արքեպիսկոպոսն Մասէնցիոյ... կամօք եկեղեցոյն Հռոմայ եւ հրամանաւ վերոյ ասացեալ կայսերս եկեալ ի Կիլիկեայ ի քաղաքն Տարսոն, յեկեղեցի սրբոյն Սօֆիայ, թագեալ շքեղապէս եւ օրհնեալ օծեաց ի թագաւոր Հայոց զպարոն Լեւոն, որ էր պարոն Հայոց եւ տէր Կիլիկոյ... Որ եւ տւաւ նմա ի կայսերէն ունել նշան եւ նշանակ ըստ անուանն իւր առիւծ, զոր տանին եւս, եւ սօվորին թագաւորքն Հայոց մինչեւ ցայսօր, զի նախնի թագաւորքն Հայոց` յարեւելս արծուայնշան էին, որպէս եւ պատմութիւնքն Հայոց ցուցանէ: || Архиепископ Майнцский… по воле Римской церкви и повелению вышеназванного императора прибыл в Киликию и в церкви Св. Софии города Тарсон увенчал великолепной короной и освятил помазанного тагавором Армянским (Армении) парона Левона, который [до того] являлся пароном Армянским и владетелем Киликии… И вручил ему [архиепископ помазаннику] переданные императором знак и герб со львом по его [Левона] имени, который тагаворы Армении носят до сих пор; а древние тагаворы Армении, что на Востоке, носили орла, о чем свидетельствуют армянские исторические писания.

Прежде всего обратим внимание на выделенную фразу. Из нее следует, что клирику Нерсесу Палианенцу было хорошо знакомо такое геральдическое понятие, как «говорящий (или гласный) герб», то есть герб, эмблема (одна из эмблем) которого связана с именем (частью имени, прозвища, владения) его носителя, как бы «говорит» о нем. Именно об этом, несомненно, свидетельствует уточнение автора «лев по его [Левона] имени» (ըստ անուանն իւր առիւծ)[7]. Ценность этих слов заключается еще и в том, что их посредством Нерсес Палианенц раскрывает для нас причину выбора льва в качестве гербового знака Левона I.

Также вызывает особый интерес употребление Палианенцем словосочетания նշան եւ նշանակ (nšan ew nšanak), переведенного нами как «знак и герб». На наш взгляд, пара этих однокоренных армянских слов аналогична связке терминов insigne/signum и arma, которую можно встретить во многих геральдических текстах XIII-XIV веков. «Arma» на латыни означает «вооружение» – например, боевой щит. Однако употребленное вместе с «insigne» или «signum» («знак (отличия)»), это слово несколько меняет свой смысл в сторону «вооружения» (щита) геральдического, означая в образовавшейся связке понятие «герб». Так как гербы в большинстве случаев включают несколько знаков, «insigne» или «signum» в такой паре часто стоят во множественном числе, образуя устойчивое словосочетание типа «insignia et arma» («знаки и герб»), «arma et/seu insignia» («герб и/или знаки») и т.п. Союз «или» означает в данном случае тождественность двух терминов, поскольку герб можно рассматривать и как совокупность составляющих его знаков.

Примеры употребления этой связки в источниках XIV века многочисленны. Например, она неоднократно встречается в очень популярном в то время геральдическом трактате современника Нерсеса Палианенца, итальянского юриста, доктора права Бартоло да Сассоферрато (1313/14-1357), написанном незадолго до его кончины. Весьма показательно и название трактата – «De insigniis et armis» («О знаках и гербах»). Нам представляется, что использованное посещавшим Европу и, в частности, Италию Палианенцем словосочетание նշան եւ նշանակ («знак и герб») есть не что иное, как перевод одной из вариаций широко распространенной связки латинских геральдических терминов «insigne» («знак») и «arma» («герб»). На основании этого мы приходим к заключению, что Нерсес Палианенц хорошо знал геральдическую терминологию, был знаком с грамотами о пожаловании гербов (в которых часто встречаются связки типа «arma et insignia»), возможно даже читал геральдические трактаты европейских авторов. Иначе он ограничился бы одним из примененных терминов – либо նշան, либо նշանակ.

Приведенный фрагмент хронографии Палианенца – один из примеров употребления слова նշանակ (nšanak) в значении «герб». При этом в разных и разновременных армянских источниках, в зависимости от контекста, оно может означать также эмблему, гербовую эмблему, в отдельных случаях даже знамя или другую основу, на которой эмблема или герб были представлены. К сожалению, этот геральдический термин нашего Средневековья – նշանակ в значении «герб» – ныне забыт. Вместо него мы используем продукт Нового Времени, слово-новодел զինանշան (zinanšan), которого нет в средневековых источниках. Хотя его нельзя назвать неудачным – զինանշան можно перевести как «знак вооружения», что по смыслу соответствует понятиям «герб» или «гербовый знак», – заслуживает сожаления сам факт замещения новым искусственно сложенным понятием нашего старинного изначального геральдического термина. Этим вытеснением стирается одно из важнейших свидетельств древности более чем 800-летней истории армянской геральдики, первой фиксируемой датой которой является 6 января 1198 г. – день коронации Левона I и обретения им львиного герба, столь содержательно описанный клириком Нерсесом Палианенцем.


К шедеврам «геральдической моды»

C тех пор герб короля Армении наследовался вместе с титулом, по ходу претерпевая эволюцию. Изменения эти были связаны не только с политическим и династийным развитием, но и происходящим по мере «взросления» геральдики усложнением структуры гербов. Простой щит без делений с львиным знаком времен Рубенянов с обретением армянского королевского титула Люзиньянами Армении становится составным, поскольку вбирает в себя иерусалимскую и кипрскую титульные истории (претензии) этого рода. В тот же период – в хронологическом соответствии с европейской «геральдической модой» – фиксируется появление у герба короля Армении шлемовой символики.

На этом этапе история Армянского королевства прерывается из-за завоевания мамлюкским Египтом (1375 г.), но жизнь и странствия символизирующего его герба по европейским гербовникам не прекращаются. Покуда сохраняется титул – а он через тагавора Левона V (1374-1375/93) перешел к Люзиньянам Кипра, а затем к представителям Савойского дома, которые владеют им до сих пор, – жив и герб, который в XV-XVII веках продолжал эволюционировать согласно новым веяниям переменчивой «геральдической моды». Исследование описанных трансформаций по материалам источников XII-XVII веков – тема отдельной большой работы, которую мы надеемся представить читателю в будущем (частично и вкратце эта тема обозревалась нами в ряде статей). Сейчас же мы хотели бы продемонстрировать эту эволюцию сопоставлением трех образцов герба короля Армении разных веков, в вариации восстающего червленого льва в золоте.

Иллюстрация 12 извлечена из очень раннего гербового свитка, носящего название Вийнбергенского (3-я четверть XIII в.). В ее нижнем ряду, в центре – простой щит, отобразивший вышеописанный блазон короля Армении. Отсутствуют деления щита, корона над ним, шлемовая символика. При сравнении данного рисунка с образцами герба того же титула, относящимися к началу/1-й половине XVI века (илл. 13 и 14), можно констатировать значительное усложнение содержания. Щит, включивший уже не одну, а три титульные эмблемы, приобретает наклонение и составной характер. На гербе появляются геральдический шлем, увенчанный королевской короной, великолепный намет, окрашенный в цвета герба-носителя (червлень и золото), червленые (по цвету армянского льва) шлемовые рога – знак, восходящий к символике дохристианской эры, другие шлемовые знаки.

Отдельное внимание мы хотели бы привлечь к третьему из сопоставленных гербов (илл. 14). Он является частью самого великолепного, на наш взгляд, европейского гербовника – португальской «Великой книги» или «Книги мастера гербов» (1509 г.) – и представляется армянскому читателю впервые. Помимо его содержательных достоинств, большая часть которых перечислена нами выше, нельзя не отметить и превосходное качество исполнения этого геральдического шедевра. Особым его изыском является, в частности, дамасцировка – декоративный узор, нанесенный на 1-е поле щита, где представлен лев армянского королевского титула.


Герб Алис Тарсонской

Помимо многочисленных армянских гербов, сохраненных европейскими источниками, до нас дошло – в том числе в описаниях, рисунках – считанное количество геральдических памятников с территории самого королевства. Даже по единичным примерам можно делать какие-то предположения и выводы о степени развития геральдической практики, распространения соответствующих представлений – рассмотрение миниатюр Гладзорского ЧетвероЕвангелия это показало. Среди геральдических памятников АК хотелось бы выделить не самый известный и популярный.

Мы имеем в виду герб надгробия ученой женщины, каллиграфистки и поэтессы Алис Тарсонской (Тарсонаци), слава о красоте и образованности которой распространилась в начале XIV века во многие земли. Восстановление деталей ее биографии позволяет заключить, что Алис была самой младшей дочерью короля Левона II (1269-1289). Она родилась в 1288 году. Сводный брат, король Ошин I, выдал ее замуж за Давида, сына царя Грузии, отпраздновав свадьбу 6 января 1311 г. в Тарсе. Приданным невесты был замок Капан с областью, получив которые Давид стал титуловаться гунтом (графом) Капана.

Семейная жизнь армянской принцессы и капанской гунтессы была недолгой. Надгробие Алис, зарисованное в середине XIX века в Церкви Богородицы города Тарсон и представленное в знаменитом «Путешествии в Киликию и горы Тавра» В. Ланглуа, датируется 1316 годом. В верхней части этого окаймленного рифмованной эпитафией камня, над равносторонним декоративным крестом, виден щит с правой перевязью – почетной геральдической фигурой, которая проходит диагональной линией от правого верхнего угла щита до левого нижнего [8]. Очевидно, что это герб почившей персоны, который, вероятно, можно также атрибутировать как герб капанского графского титула.

До наших дней надгробие не сохранилось, поэтому невозможно определить, насколько рисунок середины XIX века соответствует оригиналу, были ли на оригинальном щите другие знаки, упущенные рисовальщиком. Также следует учитывать, что на подобных камнях гербы не имели цветов. Допускаем, что наличие на данном щите перевязи может являться признаком «младшинства» принцессы в семействе – по аналогии с одним из образцов герба Амори, принца Тирского, основателя Дома Люзиньянов Армении – либо ее «незаконнорожденности». В связи с этим надо отметить, что Алис родилась уже после кончины супруги отца, королевы Керан; о других женах Левона II нам ничего неизвестно. Несмотря на эти безответные вопросы, рассматриваемый памятник примечателен не только тем, что являет собой пример использования в армянской геральдической практике конкретной гербовой фигуры, но и тем, что подтверждает факт ношения гербов не только мужчинами, но и женщинами Армянского королевства.


Знамя великой радости

При том богатстве и качестве нашего геральдического наследия, малую толику которого мы представили выше, особенно «неуютно» обращаться к современной армянской практике гербов и флагов. Ошибки, нелепости отдельных элементов, композиции государственных и территориальных символов не так малозначительны и безобидны, как это кажется на первый взгляд. Одно из назначений подобной атрибутики – способствовать проявлению патриотизма, большого вдохновляющего и объединяющего потенциала.

Этот эффект нашел отражение в средневековых текстах, повествующих о судьбоносных событиях нашей истории. Например, в армянском изложении хроники Микаэла Асори есть эпизод о возвращении в свою вотчину бежавшего из вражеской неволи Тороса II Рубеняна и занятии им крепости Амута (ок. 1144 г.). Повествуя об этом, автор отмечает огромную радость, которая распространилась среди окрестных жителей, когда они увидели знамя Тороса с его эмблемой (гербом):

...և վաղիւն կապեաց զնշանակս իւր և ցցեաց և տեսին մերձակայքն և ծանեան եթէ գթութիւնն Քրիստոսի եհաս քրիստոնէից և խնդացին յոյժ ուրախութիւն մեծ եւ տարածեցաւ համբաւ նորա... || Наутро [Торос] повязал свое знамя с гербом [9] и водрузил его [на стены крепости]. Люди, проживающие окрест, увидев [знамя Тороса], осознали, что милость Божья достигла христиан, и возрадовались великой радостью. И распространилась весть об этом событии…

В наши дни воодушевление от лицезрения реющих полотнищ государственных флагов, изображений государственного герба – во время праздников, спортивных состязаний, различных мероприятий – бывает ничуть не меньше. Но амплитуда отношения граждан к символам своей Родины зависит от их качества. На степень душевного и патриотического подъема граждан могут оказать негативное воздействие недостатки государственного герба и флага, геральдической практики в целом. В любом случае наша страна заслуживает того, чтобы ее символы были сформулированы и представлены максимально достойным, корректным образом. В отношении народа со столь древней историей государственности и богатой традицией символики это означает, что герб и флаг РА должны соответствовать следующим критериям.


Три критерия

Во-первых, критерию историчности. Символы РА следует создавать на базе нашего исторического наследия. Этот критерий весьма актуален, так как и в годы Первой Республики, и в наше время предлагались и продолжают предлагаться проекты государственных символов, в основу которых положены исключительно собственные видения, ощущения и эстетическое восприятие авторов, как правило, художников. Зачастую в этих проектах никак не выражается – посредством исторических эмблем и гербов – идея армянской государственности. Разумеется, такой подход следует исключить: герб и флаг РА не могут служить объектом самовыражения творца, пусть даже очень талантливого, именитого.

Неисторичный подход особенно контрпродуктивен в условиях наличия региональных сил, делающих ставку на фальсификацию армянской и собственной истории, отрицающих нашу древнюю государственность, говорящих о «пришлости» армян на родной земле. Мы совершили бы большую ошибку, если при создании герба и флага РА выплеснули бы историческое наследие и в буквальном смысле слова нарисовали бы нечто совершенно новое, фантазийное. Современная Армения не должна обрывать символическую связь с предыдущими периодами нашей истории.

Поэтому особенно важно прекратить и обернуть вспять распространение среди нас «манкуртного» представления, что герб и флаг страны – есть плод вдохновения и видения художника-творца, а не выраженные посредством специальной геральдической терминологии формула, идея и путь государственности. Ведь символы страны – с эмблемами, основанными на свидетельствах различных исторических памятников – служат наглядным подтверждением древних истоков нашей государственности, ее продолжительного пути. Отсюда второй критерий, который следует принять во внимание, – идея армянской государственности в ее преемственном выражении.

Третий критерий – качество исполнения государственных символов. Герб и флаг РА должны быть сформулированы и оформлены в соответствии с правилами геральдики и вексиллологии, традициями армянской символики и эмблематики. Необходимость применения данного критерия вряд ли нуждается в обосновании, так как государственные символы являются «иконой», «визитной карточкой» нашей страны. Тем не менее в армянском гербо- и флаготворчестве он тотально игнорируется, поэтому ниже мы уделим ему особое внимание.


Соответствие критериям

Зададимся вопросом, соответствует ли один из наших государственных символов этим трем критериям. Согласно описанию и образу герба РА, в него включены эмблемы четырех царств исторической Армении, а сердцевой щиток содержит изображение горы Арарат с Ноевым ковчегом [10]. При этом угадываемая на образе эмблема Аршакуни – двуглавый орел (расположен на щите «в верхней части справа» [11]) – является некорректной, поскольку не подтверждается источниками. Негативно отражаются на историчности герба и недостатки его цветового оформления, о которых пойдет речь ниже. Отметим также, что на щите не нашлось места основной вариации герба королей Армении – в золоте [12] червленому льву – главному геральдическому памятнику нашей государственной (монархической) символики. Подытожим: в целом герб РА историчен, но с изъянами, которые желательно устранить.

Пользуясь случаем обсуждения второго критерия, хотелось бы высказать высокую оценку решению «отцов» герба современной Армении А. Таманяна и А. Коджояна положить в основу композиции геральдического щита идею армянской государственности в ее преемственном выражении. Конечно, реализовать ее можно было по-разному: лаконично или бóльшим количеством эмблем, иным их набором, другим способом. Но это уже не столь важно, особенно если принять во внимание те неблагоприятные для научного исследования вопроса условия, в которых в 1920 году в Ереване создавался герб Первой Республики. Главное, что его создатели внесли тему преемственности государственности в наше герботворчество. Таким образом, с первыми двумя критериями у герба РА дело обстоит неблестяще, но и не катастрофически. А вот с третьим критерием – качеством исполнения государственных символов – ситуация «хуже некуда».


Качество герба РА

По содержанию описательной статьи 2 Закона РА «О гербе Республики Армения» (принят 15 июня 2006 г.) видно: его авторы не учли, что любой герб – в том числе и особенно государственный – должен быть сформулирован в соответствии с правилами геральдической науки и искусства. Как отмечалось выше, данное основополагающее обстоятельство в нашем гербо- и флаготворчестве игнорируется. Если подобный некомпетентный подход применяется в работе над государственными символами, то в итоге они получаются некачественными и не могут в максимальной мере исполнять свою вдохновляющую и объединяющую патриотическую функцию.

Анализ статьи 2 Закона «О гербе Республики Армения» начнем с констатации того факта, что описание государственного герба в нем представлено не на специальном геральдическом языке, а вольным образом. Данное обстоятельство следует оценить негативно. Корректно составленный блазон – это и есть сам герб, выраженный не изобразительно, а словесно. При его наличии рисунок (образ) герба вторичен; он легко воспроизводится по блазонному описанию. Если же такового нет, то в изображении герба могут оказаться ошибки, неясности и нелепости, что мы и имеем на сегодняшний день.

Процитируем ту часть статьи, которая описывает геральдический щит герба РА: «Герб Республики Армения – в центре на щите изображены гора Арарат с Ноевым ковчегом и гербы четырех царств исторической Армении: Багратидов – в верхней части слева, Аршакидов – в верхней части справа, Арташесидов – в нижней части слева, Рубенидов – в нижней части справа… Основной цвет Герба Республики Армения – золотистый, цвета царств исторической Армении: в верхней части слева – красный, в верхней части справа – синий, в нижней части слева – синий, в нижней части справа – красный и цвет изображенной в центре на щите горы Арарат – оранжевый. Указанные цвета символизируют цвета Флага Республики Армения» [13].

Заметим, что в этом тексте отсутствует описание эмблем Арташесянов, Аршакуни, Багратуни, Рубенянов. Правда, представление о них можно составить по образу герба приложения к закону, однако этот рисунок не снимает всех вопросов о деталях и цветах. В геральдике части щита, образованные его делением, принято называть полями; описание закона обходится без этого термина. Количество полей, наличие «малого» щита, повторяющего форму «большого» и наложенного на его центральную часть, позволяет дать следующую лаконичную блазонную характеристику: «щит четверочастный, с сердцевым щитком». Как видим, это необходимое вводное определение в тексте закона также отсутствует. Следующее серьезное отступление от правил блазонного описания: правая и левая стороны определяются нашими законотворцами не так, как принято в геральдике – с точки зрения человека, держащего щит, – а наоборот: взглядом смотрящего на него.

Ключевой проблемой рассматриваемого геральдического щита являются детали и цвета династических эмблем. В этом вопросе наиболее очевидным образом проявляется то обстоятельство, что герб РА создавался без надлежащего исследования армянского эмблематического и геральдического наследия, без учета самых простых, базовых правил герботворчества. А они, в частности, определяют, что любое описание должно содержать указание на цвет поля и наложенной на него гербовой фигуры (фигур). Разумеется, эти цвета не могут совпадать, иначе фигура не будет различима. Таким образом, каждая содержащая династическую эмблему часть щита должна быть описана с использованием по меньшей мере двух цветов: самой эмблемы (фигуры) и поля, на которое она наложена.

Парадокс законодательного описания щита герба РА состоит в том, что в нем это очевидное правило не соблюдено. Для каждого из царств исторической Армении указан только один цвет (по одному из цветов флага РА), а из приложенного рисунка видно: законодатели имели в виду, что это цвет поля. «Окрас» фигур в тексте описания никак не обозначен; все они, как и щитодержатели, на рисунке исполнены в золоте. Такой «волюнтаристический» подход тем более огорчителен, что цвета трех из четырех династических эмблем известны по источникам либо могут быть реконструированы (четвертая, аршакунийская, как отмечалось выше, некорректна).

Еще одно следствие подобного подхода – в высшей степени курьезный рисунок сердцевого щитка. Для его поля, если судить по образу герба РА, авторы закона определили третий из цветов флага РА – оранжевый. На этом неуместном апельсиновом фоне «натуральным» для нее белым цветом нарисована двуглавая библейская гора с причалившим ковчегом. Белоснежный Арарат в оранжевом поле выглядит чрезвычайно экзотично – не только из геральдических представлений.

Очевидно, что натуральным полем для сердцевого щитка в данном случае является лазурь (синий), символизирующая как воды потопа (под которые частично ушла гора), так и небесные своды. Следовательно, для цветового оформления сердцевого щитка необходимо было выбрать серебро (белый) и лазурь. Но тогда вместо синего пришлось бы определить в качестве поля двух из четырех династийных эмблем оранжевый. Понятно, что он «не годится» для этих полей, поскольку сливается с золотом фигур – желтый и оранжевый трудноразличимы. Надо подчеркнуть, что идея об оранжево-белом оформлении сердцевого щитка принадлежит именно авторам Закона РА от 15 июня 2006 г., а не А. Таманяну и А. Коджояну.

Таким образом, некорректность описания и художественного исполнения эмблем щита и щитка стали следствием по меньшей мере четырех ошибок авторов закона и образа:
– произвольное цветовое решение династических эмблем (с отказом от их исторических цветов);
– окрашивание фигур четырех полей в один цвет – золото;
– определение для полей щита и щитка цветов флага РА;
– игнорирование натуральных цветов символической композиции щитка.

Необходимо также отметить, что описание герба РА в законе «грешит» несоответствием рисунку. Например, на образе цвет Арарата – белый, а поля, на которое он наложен, – оранжевый; в описании же оранжевым назван цвет горы.

Что касается щитодержателей, орла и льва, то их выбор, сделанный «отцами» герба Первой Республики, отражает две протяженные эры армянской государственной символики – орлиную и львиную. Подобное воззрение на историю эмблем наших монархов не ново. Оно уходит корнями в далекое прошлое и впервые фиксируется в том фрагменте хронографических текстов Нерсеса Палианенца, который был процитирован выше: «…знак и герб со львом по его [Левона] имени, который тагаворы Армении носят до сих пор; а древние тагаворы Армении, что на Востоке, носили орла, о чем свидетельствуют армянские исторические писания». Одним из источников сведений Палианенца о царях прошлого, безусловно, был Мовсес Хоренаци, о чем автор сам неоднократно упоминает. Мы имеем в виду следующие слова «отца армянской истории», поясняющие его представления о происхождении имени рода Арцруни:

Եւ զԱրծրունիսդ գիտեմ՝ ոչ Արծրունիս, այլ արծուի ունիս, որք արծուիս առաջի նորա կրէին։ || [Имя рода] Арцруни я мыслю не как Арцруни, а как «арцви уни», ибо они носили перед царем орлов.

Исследователи армянской символики склоняются к тому, что Хоренаци в этом фрагменте имел в виду эмблему (знак) орла, который представители семейства Арцруни – вероятно, выполняя придворную функцию своего рода герольдов – носили перед царем (царями) династии Аршакуни. Из контекста сообщения Палианенца следует, что он придерживался той же точки зрения, ретроспективно придавая орлу древних тагаворов Армении геральдические свойства.

Таким образом, выбор А. Таманяном и А. Коджояном в качестве щитодержателей герба Республики орла и льва следует признать корректным. Один из них отражает «орлиную эру» армянской монархической символики, другой – последовавшую за ней «львиную». Первой соответствуют арташесяновский и аршакунийский периоды нашей государственности, второй – багратунийский и рубеняновский (киликийский). Как следствие, четыре династийные эмблемы герба РА также символизируют эту «двойственную» связь и преемственность. Они распределены по полям щита так, что львиные эмблемы восходят к орлу-щитодержателю, а орлиные, наоборот, к щитодержателю-льву.

Дальнейший разбор герба РА коснется целесообразности тех его элементов, которые помещены под щит: меч, ветвь, сноп колосьев, цепь, лента. На наш взгляд, они представлены и исполнены на образе слишком общо, лишены национального, тем более исторического, содержания и отражают те тенденции герботворчества, которые отрицали все монархическое, символизируя формально позитивные, но весьма отвлеченные ценности. Ветви, колосья и проч. можно во множестве встретить на самых разных гербах и «гербах» XX века, и почти везде они не «оригинализируют», а унифицируют, придают «безликость». Как и другие компоненты герба, эти «пять элементов» также вызывают ощущение недоработанности. В частности, возникает вопрос, почему лента не несет девиза. В любом случае «подщитное» содержание имеет второстепенный характер и неминуемо поменяется в случае изменений государственных символов и геральдической практики в целом.


Великие перспективы

Изменения необходимы для нашего достоинства – к этому сводится мысль статьи. А вот назрели ли они, это решают граждане, общество. Для «чистоты эксперимента» мы выбрали для разбора именно герб РА. При всех многочисленных недостатках и нелепостях этого произведения его качество следует оценить выше, чем качество флага РА, гербов почти всех городов и марзов, которые в подавляющем большинстве очень плохи – причем, как правило, по всем трем критериям, рассмотренным выше.

Армения – действительно музей под открытым небом, а геральдическая символика всегда «вырастала» из догеральдической. Это обстоятельство дает огромные возможности для герботворчества, ведь почти у каждого населенного пункта страны имеются достопримечательности с крестовыми знаками и символическими сценами. Многие местности хранят реликвии, овеяны памятью о таких исторических эпизодах, которые способны воплотиться в геральдический материал. Используем ли мы в должной мере в гербо- и флаготворчестве превосходного льва Гандзасара или чрезвычайно выразительное по форме Св. Копье, давшее название одному из великих армянских монастырей – Гегард? Последний, кстати, известен превосходной символической сценой, также расточительно не используемой. Блистает ли на наших флагах великолепное пятикрестье Нор Варагаванка? Украшают ли герб села Кош (есть ли вообще такой?), а то и марза Арагацотн чудесные флерделизы церкви Св. Стефаноса Кошаванка? Череду подобных риторических вопросов можно продолжить.

При компетентном отношении к делу не только города и марзы, но и каждая община, каждое армянское село может обзавестись интереснейшим достойным гербом, имеющим историческую основу. Это может стать одной из духовных скреп, связующих людей с родной землей, не дающих проявиться отчуждению. Лишь бы исторические камни с крестовыми знаками, рельефами животных, другой местной символикой оставались в том месте, с которым они сроднились, не увозились под тем или иным предлогом в столицу или даже за пределы страны (при этом, конечно, требуется обеспечение сохранности на местном уровне).

В каком бы беспробудном летаргическом сне неведения и невежества мы ни находились, заброшенные, порой бесприютные эмблемы и символы предков, львы тагаворов периодически восстают из глубин всеобщей амнезии, пробуждая нас к достоинству. Большинство из них погибло, некоторые, как, например, анийская эмблема Багратуни, уничтожаются на наших глазах; сохранившиеся нуждаются в нашей памяти, исследовании и увековечении (в том числе на современных армянских гербах и флагах), чтобы окончательно не кануть в безвестность. Увековечение требует компетентности. Причем важно не только создавать корректные гербы, флаги, но и надлежащим образом их использовать, что означает правильную постановку геральдической практики в РА.

Поскольку ее нынешнее состояние может быть охарактеризовано как «почти на дне», перспективы здесь огромные. Главное – не повторять ошибок. Компетентность во главе угла означает передачу дела государственных символов и геральдической практики РА историкам и специалистам по геральдике/вексиллологии, объединенным в Геральдический Научный Совет. Законы о государственных гербе и флаге не должны писать те, кто не провел самостоятельных исследований истории нашей символики, не знает элементарных канонов геральдики (например, «азбучную истину» о различии цветов поля и гербовой фигуры), ее языка, ни разу не заглянул в гербовники. Геральдический Научный Совет, если он будет создан, испытает большую потребность в лучших экспертах по древней и средневековой армянской архитектуре, хачкарам, миниатюрам рукописей, специалистам по нумизматике, сфрагистике, картографии, генеалогии, знатокам истории отдельных периодов нашего народа, государственности – от древних царств до Армянского королевства Киликии, Новых и Новейших времен.


При использовании любых фрагментов статьи ссылка на автора и издание обязательна

Примечания:

1. Сам язык геральдики также называют блазоном.
2. Это определение на геральдическом языке означает красный цвет.
3. Речь, конечно, идёт исключительно о флаго- и герботворческой некомпетентности. Художественных качеств великого мастера эта характеристика ни коим образом не касается.
4. Со времен зарождения геральдики формы геральдических щитов в разных странах отличались, отчего сформировались их отдельные типы. Различия эти происходят от разных форм боевых щитов (прообразов геральдических), принятых у тех или иных народов.
5. Ко времени создания Гладзорского ЧетвероЕвангелия ближайшие страны геральдической культуры – государства крестоносцев левантинского берега (Иерусалимское королевство, княжество Антиохия, графство Триполи) – уже были уничтожены. Так что в ходе паломничества в Иерусалим – если допустить таковое в его биографии – молодой тогда еще Торос Таронаци вряд ли имел возможность ознакомиться с образцами гербов и проникнуться геральдикой. При этом мы не исключаем вероятность посещения им франкского Кипрского королевства, однако в таком случае он должен был непременно пожить и в Армянском королевстве Киликии, которое также являлось государством геральдической культуры.
6. Один из самых сильных и влиятельных родов Иерусалимского и Кипрского королевств.
7. Необходимость этого уточнения Нерсеса Палианенца очевидна, поскольку в армянском языке – в отличие от романских и германских, латыни, греческого – корни имени «Левон» и слова «лев» (арм. ariuc) не совпадают. В аналогичном случае при рассказе о Левоне I к подобным же пояснениям – правда, без геральдического контекста – прибегает и другой армянский историк Киракос Гандзакеци: «…и храбростью своей одерживал победы, как и полагается человеку с таким именем… ибо Левоном именуется лев» (...եւ յաղթեաց քաջութեամբ ըստ անուանն, առիւծաբար, զի Լեւոնն առիւծ կոչի։).
8. Стороны в геральдике определяются с точки зрения человека, держащего щит.
9. Поскольку в приведенной цитате о событиях, произошедших в середине XII века, рассказывает переводчик и соавтор армянского текста хроники Микаэла Асори, живший спустя столетие, мы считает возможным при переводе слова նշանակ использовать термин «герб». Употребив здесь это слово, рассказчик, судя по контексту, имел в виду герб (гербовую эмблему, эмблему) знамени Тороса II. По этой причине мы в данном случае переводим նշանակ как «знамя с гербом» или просто «знамя».
10. См. статью 2 Закона РА «О гербе Республики Армения» от 15.06.2006, а также включенный в закон образ герба.
11. Специалистов данное определение удивило бы, поскольку оно некорректно с точки зрения определения сторон в геральдике, но так сформулировано в законе.
12. Геральдическое золото может передаваться желтым цветом.
13. «Հայաստանի Հանրապետության զինանշանն է` կենտրոնում` վահանի վրա պատկերված են Արարատ լեռը` Նոյյան տապանով եւ պատմական Հայաստանի թագավորություններից չորսի` վերեւից ձախ` Բագրատունիների,  վերեւից աջ` Արշակունիների, ներքեւից ձախ` Արտաշիսյանների, ներքեւից աջ` Ռուբինյանների զինանշանները… Հայաստանի Հանրապետության զինանշանի հիմնական գույնն է ոսկեգույնը, պատմական Հայաստանի թագավորություններինը`  վերեւից ձախ` կարմիր, վերեւից աջ` կապույտ, ներքեւից ձախ` կապույտ, ներքեւից աջ` կարմիր, եւ կենտրոնում` վահանի վրա պատկերված Արարատ լեռը` նարնջագույն: Նշված գույները խորհրդանշում են  Հայաստանի Հանրապետության դրոշի գույները»:

• 0
•